Что означало "гнать туфту" в колымских лагерях и как оно спасало жизни

 Колымская рулетка: как люди пытались выжить в самом страшном лагере СССР

Можно ли обмануть смерть, когда за спиной уже слышится её дыхание? Этот вопрос каждый день вставал перед тысячами людей, оказавшихся на Колыме — краю, где мороз убивал быстрее любого надзирателя.

Там, где кончается надежда

Колымские лагеря, по мнению многих исследователей, были самыми суровыми в системе ГУЛАГа. Там, где девять месяцев зима, а остальное время — ожидание зимы, выжить было почти невозможно. Представьте: минус сорок, ледяной ветер пронизывает до костей, а вы стоите с пилой над вековой лиственницей. За целый день каторжного труда — лишь скудный кусок хлеба.

Но голод и холод были не единственными врагами. Лагерные власти словно специально усложняли и без того невыносимые условия существования. Смертность на Колыме била все рекорды среди других "островов" архипелага ГУЛАГа.

Путешествие без обратного билета

Многие не доживали даже до самого лагеря. Их везли тысячами в закрытых трюмах пароходов — точно так же, как когда-то перевозили рабов из Африки. Восемь, а то и девять дней в духоте, без света, без надежды. Кто-то сходил с ума, кто-то умирал прямо в пути. А корабли всё плыли и плыли на север, туда, где земля промерзает на метры вглубь.

Были на Колыме и женские лагеря. Там хрупкие девушки и пожилые женщины выполняли работу, непосильную даже для мужчин — валили лес, добывали руду в шахтах. Нормы выработки устанавливались нечеловеческие, будто кто-то забыл, что перед ним не машины, а живые люди.

Игра в цифры

Выполнить дневную норму было физически невозможно. А полный паёк получали только те, кто норму якобы выполнил. Круг замыкался — без полного пайка сил на работу не было, без работы паёк урезали ещё больше. Что оставалось делать?

Заключённые быстро научились хитрить. В лагерном жаргоне это называлось "гнать туфту" — приписывать лишние кубометры древесины или тонны руды. Люди становились виртуозами обмана: выдавали уже поваленные деревья за свою работу, слегка подновив спилы. Или изображали бурную деятельность в карьере, лишь постукивая инструментами для видимости, а после ухода конвоя спокойно возвращались.

В этой игре участвовали многие. Даже некоторые бригадиры приписывали подчинённым увеличенные показатели. Правда, при этом приходилось "смазывать" нормировщика — того, кто принимал работу. Всё, как везде, только ставки были выше — речь шла о жизни.

Цена выживания

Человек на грани выживания готов на многое. Слишком многое. Некоторые становились осведомителями, начинали сотрудничать с лагерным начальством. В обмен — послабление режима, дополнительный паёк, может, тёплое местечко. Таких называли "придурками" — не в оскорбительном смысле, а как обозначение привилегированного класса. Им доставалась "непыльная" работа на складе или на кухне, где можно было хоть немного отогреться и что-то перехватить.

Но был и другой путь. Более страшный.

Когда топор — твой друг

Больные заключённые попадали в лазарет, где получали дополнительное питание — свежий лук от цинги, например. Возможность полежать на белых простынях в тепле казалась раем. И люди шли на членовредительство. Специально. Осознанно.

Кто-то отрубал себе пальцы топором на морозе, чтобы стать негодным для работы. Были те, кто надеялся на амнистию для инвалидов. Однако за такой "саботаж" грозил новый срок. А кто-то заходил ещё дальше — отсекал стопу, кисть, выжигал себе глаза кислотой...

Случалось, что перед выходом на работу в лютый мороз человек обматывал ногу мокрой тряпкой. Возвращался с обморожением третьей степени. То же проделывали с пальцами рук. Боль, увечье, инвалидность — но хоть какой-то шанс дожить до весны.

Один в поле не воин

В одиночку на Колыме было не выжить. Это понимали все. Прибыв в лагерь, люди сразу начинали искать земляков. Поляки искали поляков, украинцы — украинцев, литовцы — литовцев. Образовывались неофициальные землячества, которые держались друг за друга.

Делились передачами от родных — если те, конечно, приходили. Предупреждали о грозящей опасности. Просто поддерживали словом, когда силы были на исходе. Многие, кто прошёл через колымский ад и чудом вернулся, говорили потом: без дружбы, без этих простых человеческих связей они бы не выжили. Никак.

Послесловие

Колымские лагеря были машиной по уничтожению людей. Но даже там, где, казалось бы, человечность должна была умереть первой, она иногда прорастала — через взаимопомощь, через верность друзьям, через упрямое нежелание сдаваться.

Как писал Варлам Шаламов, сам прошедший Колыму: "Человек становится человеком только тогда, когда у него есть возможность сказать "нет"". Даже в аду оставался выбор — пусть страшный, пусть невозможный, но выбор.

Эти истории нужно помнить. Не для того, чтобы ужаснуться, а чтобы понимать — какой ценой люди платили за право просто жить. И никогда больше не допустить повторения этого кошмара.

Если эта история тронула вас — поделитесь ею. Память — это всё, что мы можем дать тем, кто не вернулся.